В постапокалиптическом жанре конца цивилизации, построенной на принципах конкуренции, прогресса потребления, военного сдерживания и т.д. сделано столько работ, в том числе и визуальных образов, что, казалось бы, трудно сказать нечто новое. Жанр задан инерцией кино- и литературных штампов. Современные возможности новых медиа только усиливают эту линию, открывая возможность творить цифровые картины всемирной катастрофы. Дмитрий Провоторов же пошел своим путем: ондокументирует будущее. Для этого он делает объекты, красит их, фотографирует не пряча, но и не акцентируя их постановочный характер. Черно-белая фотография, ручная печать, съемка реально сделанных объектов, специфически вневременной — таким, видимо, только и может быть — постапокалиптический свет, свет после конца света — пробивающийся из непроглядного неба.

Крупное зерно, нарочито неотретушированные отпечатки с проявившимися следами царапин и мусора на негативе — характерные черты бром-серебряной, аналоговой по способу производства фотографии, — повышают котировки документальности отпечатка и дают искомую патину времени.

Тема будущего раскрывается не приевшимися до оскомины образами опустевших мегаполисов с обгоревшими остовами небоскребов и иными узнаваемыми символами западного мира, не предъявлением банд вооруженных полу-одичавших людей и мутантов на ржавых машинах и мотоциклах, контролирующие ресурсы и держащих в страхе выживших, но радикальным вычеркиванием человека из картины мира будущего, оставивших, впрочем, уже никому не нужные символы закатившейся цивилизации, коими все же руководствуется всегда побеждающий герой-одиночка. Провоторов нашел точный и в своей простоте весьма эффектный ход (а в искусстве именно простой ход придумать сложнее всего): он перепоручает смотреть на будущее, как на уже случившееся глазами тех, кто еще не ведает о бесславном конце своей эволюции. Замечу, что динозавры были нашей общей историей; они несут память о страхе, порожденном памятью о «рептильном» этапе эволюции, говоря как о былом господстве, так и столь же бесславном конце. Но окаменевшая статичность образов фотографий отсылает еще к одному общему месту культуры западной цивилизации: к застывшим останкам людей в пепле и лаве Геркуланума и Помпеи. Художник же делает следующий и вполне логичный шаг, он по-августиновски уравнивает давно ушедшее прошлое с будущим, размеры доисторических рептилий и предметов-символов нашей масс-медиальной цивилизации: животных, которых нет и символы, которые утратили смысл в картине мира будущего.

Но смотреть дочеловеческими глазами на то, что произведено и сработано рабами рекламы и массовой культуры и, как следствие, способствовало формированию общества консюмеристстких инстинктов, значит исподволь принимать авторскую логику проекта: запечатлеть закат западной цивилизации как демифологизацию ее важнейших предметов потребления. Набор ассоциаций, предлагаемый автором, таит нескончаемые колебания от уже-неведомого прошлого к уже-наступившемубудущему и обратно. Точка, сближающая их — неведение настоящего: и в качестве неосознаваемости угроз для большинства, и невозможности представить контуры постчеловеческого будущего.

Эта серия развивает не отпускающую автора тему репрезентации средствами фотографии образа Другого, впервые намеченной в серии «Берег», начатой в 2002 году, где динозавр был лишь знаком странности происходящего, в которой автор ещё только нащупывал свою тему, в следующей серии «Письма из поднебесной», где западно-европейская культура сталкивается со своим иным — китайской цивилизацией.

В серии « TheEnd » столкновение миров посткатастрофичного, бесчеловечного с миром до человека создает тревожное ощущение кратковременности жизни нашей цивилизации. Концептуально развернутая через оппозицию поверженных и «нечитаемых» символов буржуазной цивилизации и воскрешения давно пройденного этапа эволюции, серия дает нам возможность смотреть другими — до- или пост-человеческими глазами на то, что неизбежно произойдет, если мы не изменим стратегии своего существования на Земле. Глобализму изображенной катастрофы — под стать ригоризм нравственного послания художника. Вымирание господствовавших некогда динозавров делает мысль о неизбежной гибелинастоящей цивилизации (вернее ложной, фальшивой, скомпрометировавшей себя гордыней разума и наркотической гонкой потребления удовольствий) — ужасающе реальной. Вступая в диалог с бесчисленными работами современного искусства с их голливудскими эффектами вселенских катастроф и уничтожения всего живого, Провоторов, минимализмом средств, противопоставляет им гибель массмедиальных символов «Микки-Маус», « Coca - Cola », «Симпсон», «Барби» и т.д ., точно схватывая их тотальную неуместность в мире будущего. Удручающая обыденность не присутствия их в качестве символов, как например работа « Shift » в котором артефакты компьютерной эпохи интересны лишь как забава для детеныша динозавра (палеонтолог, не преминул бы здесь блеснуть названием вида его) и совсем игнорируется взрослой особью.

Предъявленные в серии Провоторова фотографии лишены символизма — тональность здесь принципиально иная; все с чем сталкиваются динозавры для них не является символом. Знаковые вещи предстают перед ними как обычный неживой объект их окружения. Так в черных очках он не видит ни угрозы, ни отражения Нео, но лишь темное стекло, которое неотличимо от стекла воды, плоского камня. Сюжет из научной фантастики — стрельба из лука высокотехнологическими антеннами выживших после Армагеддона, отменяется из-за отсутствия людей. Выживших нет. Тьма сгущается.

Соположение не опознаваемых друг другом крайностей, превращающих прежних властелинов природы в аттракцион динозавров («Парк Юрского периода» (JurassicPark), реж. Стивен Спилберг), с одной стороны, и девальвация актуальных символов времени в будущем, — с другой, побуждают мыслить о настоящем. Мы же современники — посередине; но если мы не несем ответственность за свое прошлое, то все же ответственны за свое будущее, но еще более — за настоящее.

Валерий Савчук