На днях я посетил очень занятный семинар. Это был семинар на выставке, которая называлась «Проселок» в Al Gallery. Автор выставки, петербуржский художник Илья Орлов назвал ее так, поскольку, во-первых, там действительно много проселочных дорог – в прицеле его внимания сегодня оказался пейзаж. Но также и под влиянием (если прилично так сегодня писать) известной работы Хайдеггера «Проселок». Именно поэтому семинар носил красивое и романтичное название «Здесь был Мартин».

Семинар на выставке оказался совсем не академичным, наоборот он сам оказался СеминАртом! Этот акт искусства речения не имел какого-либо четкого и заготовленного плана, кроме нескольких персон заранее согласившихся принять в нем активное участие. Скорее семинар предполагал живую реакцию пришедших на него, что только добавляло ему симпатичности. Первым из приглашенных на семинар выступалполитический философ Артем Магун, который дойдя в свих рассужденияхо Хайдеггере до понятия наслаждения, решил«передать пасс» и предложил мне, как «специалисту по наслаждению»что-нибудь сказать. Я не стал отказываться, поскольку имя Хайдеггера не чуждо психоанализу. Эти два титана– Лакан и Хайдеггер представляют собой величины одного порядка, и, возможно, поэтому их связывали дружеские отношения. Я не специалист по Хайдеггеру и не могу сказать о влиянии на него Лакана, Но некоторое влияние Хайдеггера на Лакана чувствуется в ранних семинарах. Мы можем вспомнить понятие Символического у Лаканаи «язык отпускающий в бытие» у Хайдеггера. Или Ваза из лакановской оптики иЧаща из «Вещи» Хайдеггера.

Итак, сначала я согласился выступить, а потомрешился это записать. Вот этот текст:

Мне немного удивительно выступать сегодня здесь, потому что я далеко не искусствовед и говорить о живописи мне не совсем привычно. А вот удивляться я привык – это необходимое и даже обязательное качество в моей профессии. Я, правда, не уверен, что это можно назвать профессией, поэтому скажу так: мой симптом – быть психоаналитиком.

И именно из этой точки я хочу сказать сегодня несколько слов. Сразу оговорюсь, что не собираюсь делать психоанализ автора по его произведениям. Это невозможно. Анализировать можно только живого субъекта, который говорит и слышит. Во всех прочих случаях речь может идти о психоаналитическом методе – о расшифровке означающих, совокупность которых представляет собой произведение искусства.

В своей расшифровке я буду опираться на несколько психоаналитических концептов. Во-первых, это понятие Реального, Символического и Воображаемого. Воображаемое это образы, которые сформированы по образу себя самого – вспомним лакановскуюстадию зеркала. Символическое это язык, это слово, это система означающих. Реальное это невозможное, нечто хаотичное и несимволизированное. Во-вторых, это удовольствие и наслаждение. Удовольствие мы можем понимать здесь в обычном смысле – то, что нам приятно, то, что приносит нам удовольствие. А вот наслаждение это понятие более сложное, можно сказать, что наслаждение это удовольствие которое переходит в боль. Предельное наслаждение это смерть. И наслаждение связано с Реальным, а Символическое и Воображаемое образуют вуаль, защищающую от невозможного. Они защищают субъекта, но лишают тем самым полноты бытия. И таким образом, в психоанализе субъект, субъект бессознательного, это субъектрасщепленный. Он расщеплен на патологическогокантовского субъекта,который посвящает себя поискам удовольствия и ориентируется при этом на соответствующие ему по природе блага, и, субъекта загражденного, которому никакое благо не соответствует и чье удовольствие не является признаком какого бы то ни было блага. Этим субъектом руководит уже нечто лежащее по ту сторону принципа удовольствия.

Возможность говорить здесь для меня крайне приятна. И сегодня я хочу говоритьиспользуянаиболее знакомый мне способ. Это такой трюк, на который опирается психоанализ и который выражает саму его суть. Это принцип свободных ассоциаций, который подразумевает предоставление слова субъекту. Субъекту предлагаетсяговорить все, что приходит в голову – только так мы можем подобраться к нему, к его истине.

Первая ассоциация:

Я прочитал, что живопись Ильи Орлова сравнивают с романтиками 17 века, а сам он говорит о зачарованности классической живописью Голландии и Франции того же периода. Я этого не увидел. Я разглядел в работах Ильи Орловачерты живописи следующего века – века 18, века рококо. Поясню в чем.

Как вы знаете, Рококо пришло на смену строгому помпезному парадному монументальному религиозному и высокоморальному барокко. В центре внимания барочного искусства стоит деяние человека ради системы. Человек представлен исключительно как часть системы – религиозной, социальной, политической. Человек представлен только как означающее – король, кардинал, святой, юродивый, как часть символического. Можно сказать, что барокко это изображение дискурса Мэтра, где как вы знаете, места субъекту, субъективности, желанию нет. Совсем иное дело Рококо, которое репрезентует нам усталость от тотального порабощения законом языка, и призывает к наслаждению. Это период когда субъект начинает поднимать голову, на сцену выходит фантазм, и живопись, как наиболее чувствительная к переменам из всех искусств, меняет свое декорации. Вот что написано во Всеобщей истории живописиМутера: «Сцена редко разыгрывается поблизости с парадным дворцом. Придворная жизнь надоела. … Красивее великолепного дворца кажутся … лес и поле.»Лес и поле это реальность в которой возможно наслаждение, тогда как в присутственном месте – дворце или храме наслаждению места нет. Там возможно только исполнение долга, только служение бесконечной череде мэтров и санта-мэтров, а также истинному Господину человека – означающему.

Еще цитата:«Ватто создает особый пейзаж. Как ни мало не похож его ландшафт на парки Ленотра, не похож он и на прозаическую действительность.»… Болезненно-утонченные краски… тихо в кротком сиянии покоится земля…дрожат в мягком воздухе бледно-зеленые верхушки деревьев… все сливается в серебристой дымке сумерек… это излюбленный час Ватто». Посмотрев на работы вокруг можно с уверенностью сказать, что сегодня Ваттоне одинок.

Однако,вы тут же спросите меня, а где же привычные актеры картин Рококо - все эти клоуны, дамы, кавалеры. В картине чего-то не хватает, там нет героя. Ответ прост – герой картины это вы сами. Как автор хокку, Илья Орлов заставляет нас с вами стать активным участников его творчества. Он предлагает нам место субъекта. И этот трюк с одной стороны отсылает нас к феноменологии – в заголовке стоит Хайдеггер. Сдругой, это делает живопись Ильипо настоящему современной, отсылающей нас к практике перфомансов, инсталляций и прочих интерактивных штук. Думаю, что здесь можно вспомнить иконопись с ее обратной перспективой, где Божественное око взирает на нас. Работы Ильи Орлова имеют обратный эффект обратной перспективы. Здесь не Бог смотрит на человеко-объект, но субъект смотрит на мир и в мир. Это мужественный субъект, поскольку он взирает по ту сторону мира означающих. Это одинокий субъект, поскольку Богу здесь нет места. Он здесь представлен только в качестве истинного бога – Реального.

Мне кажется, что часто именно Реальное пытается ухватить художник, когда рисует пейзаж. Но сегодня понятие пейзажа забыто. Вспомним недавнюю выставку «русский пейзаж» у Гельмана. Там не было пейзажей в обычном понимании, там было представлено засилье объектов, а сама идея писать обычный пейзаж высмеивалась. Реальное сегодня не в моде. В моде мир объектов, мир означающих. Мир симулякров, если хотите. И работы Ильи Орлова это весточка, это открытка из реальности в наш мир симулякров. Современный мир означающих говорит нам: «наслаждайся!». Наслаждение доступно, его можно купить, объект «а» в зените. Это прекрасно показывает нам Уорхолл своими растиражированными объектами. Но это наслаждение - обман, рынок предлагает нам лишь эрзац. И Илья Орлов, который рисует пустоту фабрик Обводного на упаковке супового концентрата, выступает как анти-Уорхолл. Илья стремится найти место свободное от означающего, а, следовательно, и от наслаждения Другого. Поэтому и заброшенные места – Обводный, Воздухоплавательный парк, в городе, спланированном по методу Ленотра. Эти места как вакуоль свободная от наслаждения Другого. Кстати, само обращение Ильи Орлова к традиционной технике письма на традиционном холсте традиционных пейзажей есть продолжение его стремления найти свободу – ведь холст мы можем рассматривать как экран от взгляда Другого.

Это очень искреннее стремление – обрести свободу от наслаждения Другого. Это не протест, это не бунт. Это поиск. И сегодня в этом поиске Илья Орлов идет скорее уже не против, но дальше, за, по ту сторону Уорхолла. Илья Орлов обнажает обман, как пытались его обнажать и ранее – вспомним «Послов» Гольбейна, только своими художественными средствами. Он вскрывает Уорхолла как детскую игрушку, чтобы показать нам, как она устроена, и где находится пружинка. Он выворачивает его,чтобы показать нам изнанку «счастья» потребления, потребления означающих. В отличие от Уорхолла, Илья Орлов не иронизирует над ситуацией, он ее анализирует. А дорога, проселок, который он рисует и который он ставит в заголовок своей выставки, это его путь, путь означающих, которым идет художник и ученый «по ту сторону Уорхолла». И это была моя вторая ассоциация.

Третья ассоциация:

Уже здесь я прочитал текст куратора выставки и обнаружил там занятную отсылку к психоанализу. Маленькая цитата: «слои изображения пробиваются друг свозь друга». Это ли не фрейдовское описание психического аппарата? Я имею в виду Фрейдовскую подзорную трубу, в которой световой луч от реального объекта проходит через череду искажающих его линз, и в итоге мы видим изображение предмета в месте, где его нети никогда не было. А каков он на самом деле, для нас остается не ясным. Мы полагаемся только на видимость. Эти линзы – метафора более ранних впечатлений, зафиксированных в наших комплексах и установках. Слои краски этокак слои восприятия, через который проходит луч света. Как Фрейд обнажил устройство психики, так Илья Орлов обнажает устройство нашего восприятия, устройство нашего видимого мира.

Подытоживая, можно сказать, что Илья Орлов обнажает нехватку бытия скрытую под покровом кажущейся полноты и благополучия в обществе потребления. И это психоаналитическая работа – помочь субъекту обнаружить нехватку. Поэтому я с большим удовольствием приветствую своего коллегу и желаю ему дальнейших успехов!

В заключение хочу сказать, что неплохо было бы название нашей встречи переделать. Не «Здесь был…», но «Здесь Мартин, Жак и Илья пытаютсяБыть».